Везде
Russian Byron in the XXI Century: Notes on Modern Translations of Sun of the Sleepless
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Russian Byron in the XXI Century: Notes on Modern Translations of Sun of the Sleepless
Annotation
PII
S160578800020756-7-1
DOI
10.31857/S160578800020756-7
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Maria Nenarokova 
Affiliation: A.M. Gorky Institute of World Literature of the RAS
Address: 25a Povarskaya Str., Moscow, 121069, Russia
Edition
Volume 81 Issue 3
Pages
32-39
Abstract

This work reviews and analyses translations of Byron’s poem Sun of the Sleepless in modern Russia. Fourteen translations of this poem that appeared on the Internet from 2000 to 2021 serve as a case study. Of the ten authors, only two are professionally connected with literature. The rest are amateur translators. Analysis of the texts showed that, according to the classification of translations created by R.R. Tchaikovsky and E.L. Lyskenkova, all discovered translations are divided into four groups: translations-variations, translations-modifications, imitations and poems based on the original. Six translations-variations continue the traditions of the Russian translation school, conveying the form and content of the original with varying degrees of accuracy. Translations-modifications are characterized by a greater degree of freedom. They do not convey the form of the original, they make changes to the contents of the original, but their connection with Byron’s text is easily traced. Another group of texts refers to imitation translations: the author created five versions of the text, which are connected with the original only by an attempt to preserve the poetic meter and vocabulary. One more poem can be considered written to the motive of Sun of the Sleepless. The content of these texts differs sharply from the original. Here we can say that reading Byron awakened in the authors the need for their own creativity. A review of translations shows that Byron's lyrics are still in demand in Russia.

Keywords
translation, George Gordon Byron, Sun of the Sleepless, translation-variation, translation-modification, imitation, poem based on the original
Received
23.06.2022
Date of publication
23.06.2022
Number of purchasers
12
Views
635
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
Additional services access
Additional services for the article
Services benefits
100 RUB / 1.0 SU
Additional services for the issue
Services benefits
920 RUB / 16.0 SU
Additional services for all issues for 2022
Services benefits
4365 RUB / 87.0 SU
1 История переводов Байрона в России показывает, что цикл “Еврейские мелодииˮ, вышедший в свет в 1815 г., всегда пользовался большой популярностью у переводчиков. К нашему времени из “Еврейских мелодийˮ наиболее востребованным оказалось стихотворение Sun of the Sleepless, которое чаще всего помнят в переводе С.Я. Маршака, как кажется, наиболее удачном из всех. В первые двадцать лет XXI в. в интернете было выложено четырнадцать переводов этого стихотворения, причем пять являются, по утверждению их автора, Наталии Ивановой (Хариной), вольными.
2 Знаменательно, что среди авторов, выложивших свои переводы в сеть, только двое оказались профессионально связанными с литературой: Евгений Фельдман, поэт, профессиональный переводчик, продолжающий традиции переводческой школы В. Левика, и Наталья Иванова (Харина), член Союза журналистов России. Остальные восемь переводчиков обратились к этому стихотворению Байрона, как говорится, “по велению сердцаˮ. Именно так написал о себе один из переводчиков-любителей, Александр Сингилеев: “Профессиональным переводчиком не являюсь, поэтому просто перевожу в меру сил и умений те произведения, которые не оставили меня равнодушным, даже будучи написанными на других языкахˮ [1].
3 Если распределить все четырнадцать переводов в соответствии с классификацией, созданной Р.Р. Чайковским [2, с. 7–9], известным переводоведом, переводчиком, выдающимся специалистом в области теории художественного перевода [3, с. 133], и Е.Л. Лысенковой, то они распределятся так:
4
  • Перевод-вариация: тексты Сингилеева (2000), Е. Фельдмана (2010), К. Шатилова (2012), Сошникова (2016), Белграда (2020), А. Баталова (2021).
  • Перевод-модификация: тексты М. Бойко (2018) и Путинцева (2011).
  • Перевод-подражание: тексты Натальи Ивановой (Хариной) (2019).
  • Стихотворение на мотив подлинника: текст Абрамова (2010)
5 Согласно классификации переводов, “тип перевода-вариации по степени близости к оригиналу по праву можно расположить непосредственно за адекватным переводомˮ [2, с. 7]. Такой перевод имеет на разных уровнях – ритмическом, лексическом, синтаксическом, стилистическом – “отдельные отклонения от оригиналаˮ [2, с. 7], поскольку переводчику не удалось достигнуть адекватности в созданном им тексте. Однако при всех возможных минусах переводы-вариации достаточно точно воспроизводят оригинал.
6 Все шесть авторов, чьи переводы можно назвать вариациями, – Сингилеев, Сошников, Шатилов, Фельдман, Белград и Баталов – постарались сохранить в переводах основные элементы оригинала, хотя это не всегда удавалось.
7 Метафора, которой пользуется Байрон для обозначения Луны в 1 строке, в трех случаях из пяти передана неточно, причем трудность вызвало субстантивированное прилагательное the sleepless – “бессонные, лишенные снаˮ, иными словами, “люди, мучающиеся бессонницейˮ. В трех из пяти переводов перифраз был воспринят не как выражение, смысл которого не равняется сумме смыслов входящих в него слов, а, напротив, как довольно свободное соединение слов. Так появилось не только “Бессониц Солнцеˮ [1] и “Бессонное солнцеˮ [4], но и “Светило, лишённое снаˮ, возникшее при помощи генерализации [5]. И если “солнце бессонницˮ, созданное Сингилеевым, все-таки еще можно соотнести с “солнцем бессонныхˮ, тех, кто не спит ночами, страдая от бессонницы, то в переводах Сошникова и Е. Фельдмана даже намек на тех, кому луна заменяет солнце, исчезает. Бессонница приписывается самой луне. Словосочетание melancholy star удачно сохранено в переводе Сингилеева как “Печаль-Звездаˮ [1], в то время как Сошников предлагает вариант “планида печалиˮ [5]. Читателю стоит задуматься над тем, как именно понимать это выражение. В современном русском языке “планидаˮ чаще всего понимается как “судьба, участьˮ, и в таком случае выражение, созданное переводчиком, может иметь значение “печальная судьбаˮ. Если же “планидаˮ употребляется в значении “планетаˮ, то мы сталкиваемся со стилевым разнобоем, поскольку в наши дни слово “планидаˮ воспринимается как архаичное и народно-разговорное. Кроме того, стоит отметить, что планета светится отраженным светом, а звезда сама излучает свет. Переводы первой строки, сделанные Белгородом [6] и Баталовым [7], лексически совпадают с текстом А.К Толстого.
8 Во второй строке эпитет tearful оказался труден для перевода. Английское прилагательное tearful имеет два значения – “плачущийˮ и “вызывающий слезы, печальныйˮ. Фельдман при помощи грамматической замены превратил прилагательное в существительное с предлогом: “В слезах порождая потоки лучейˮ [4]. Баталов и Сошников передали tearful как “слезливыйˮ: “Издалека бликуешь ты слезливыми лучами!ˮ [5]; “Твой луч слезливый светится всегдаˮ [7], не учитывая тот факт, что в русском языке “слезливыйˮ имеет синоним “плаксивыйˮ и вызывает скорее неприятные ассоциации, например, “…слабый, жалкий, слезливый…ˮ [8], “…психически нездоровый, слезливый, злобный, бесконечно усталый…ˮ [8]. Переводческой удачей можно признать варианты Белграда: “Твой дальний луч, дрожащий как слезаˮ [6] и Шатилова: “Чей слабый свет слезой бежит сюдаˮ [9].
9 Действие, которое производит “лучˮ (3 строка), описывается по-разному: dispel – “прогнать, заставить исчезнуть, рассеятьˮ передается как “рассеятьˮ [1]; [9], “победить [мрак]ˮ [4], “озарить [тьму]ˮ [5], “развеятьˮ [7]. И снова Белград нашел удачное решение: That show’st the darkness thou canst not dispel [10] – “Мерцая, мрак не в силах разогнатьˮ [6]. Строка сохраняет ритм оригинала и передает его аллитерацию в значимых словах: байроновское darkness и dispel заменяется “мерцаяˮ и “мракˮ.
10 Смысл 4 строки не смог передать никто из переводчиков. У Байрона видим: How like art thou to Joy remembered well! [10] – “Как ты похожа на радость, которую я хорошо помню!ˮ. У Сингилеева радость заменяется мечтой: “Ты незабытой не вернешь мечтыˮ [1]. Ощущение ушедшей радости сохраняется Фельдманом, но добавление, которое он делает, меняет тональность строки: “Но ты, словно Радость былая, тревожишьˮ [4]. В переводе Сошникова тоже находим добавление, которое вносит изменения не только в настроение, но и в смысл текста: “Подобно радости, утратившей причину!ˮ [5]. То же происходит и в переводе Баталова: “Как хорошо мне радость вспоминатьˮ [7]. Пожалуй, самым удачным, но все же не до конца передающим смысл строки, можно считать перевод Шатилова: “Как ты печальна радостью былой!ˮ [9]. Из перевода Белграда “радостьˮ пропадает совсем: “Ты словно то, о чем лишь можно вспоминать!ˮ [6], оставляя читателя в некотором недоумении. Можно предположить, что причиной неудачных переводов стало непонимание устаревших грамматических форм в тексте оригинала. Они, как кажется, стали камнем преткновения и для других переводчиков, например, перевод этой же строки, который Наталья Иванова (Харина) называет “дословнымˮ, то есть совершенно точным, звучит так: “Как ты радостно помнишь, как хорошо!ˮ [11].
11 Напротив, пятая строка – So gleams the past, the light of other days [10], несмотря на естественно возникшие расхождения в переводах, передана довольно точно. При этом переводы не обходятся без добавлений. Так, например, у Сошникова ощущение безвозвратности прошлого подчеркивается введением деепричастного оборота “канув в Летуˮ [5], причем появляется противоречие, которого не было в оригинале: прошлое не только ушло, но и забыто, поскольку Лета в античной мифологии является рекой забвения, и не может сиять “ярким блескомˮ перед внутренним взором автора и читателя [5]. Фельдман меняет интонацию строки с утвердительной на вопросительную, объединяя две строки в риторический вопрос: “Не так ли нам светят минувшие дни, / Что светят, но всё же не греют они?ˮ [4]. Так же поступает и Сингилеев: “Но этот свет согреет ли людей?!ˮ [1]. Возможно, в каком-то другом стихотворении такая перемена была бы неуместна, но Sun of the Sleepless, как кажется, можно отнести к философской лирике, осмысляющей мир, место в нем человека, поэтому риторический вопрос, призывающий читателя остановиться и задуматься, не нарушает общего настроения стихотворения. Три перевода можно с уверенностью назвать адекватными: “Так нам сияет свет ушедших днейˮ [1], “Так прошлого забытый луч мерцаетˮ [9], “Так светит прошлое, отблеск минувших днейˮ [6]. Видимо, у Белграда в слове “отблескˮ, в котором по правилам ударение падает на первый слог, для сохранения стихотворного размера ударным сделан второй слог: “отблЕскˮ. Происходит так называемая инверсия, то есть перемещение ударения в слове на соседний слог, явление в современной русской поэзии редкое, но вполне возможное.
12 Байроновские powerless rays [10] из 6 строки сохранены в трех переводах. Точное соответствие находим у Баталова, но эпитет у него вследствие грамматической замены стал частью именного сказуемого: “Но не согреют нас лучи его – бессильныˮ [7]. В других переводах используется такая переводческая трансформация, как модуляция. В переводе Сошникова “светˮ называется “остывшимˮ: “Не может душу обогреть остывшим светомˮ [5], поскольку “бессильные лучиˮ не дают ни тепла, ни света, как, например, погасший очаг. Белград выбирает эпитет “немощныеˮ, который обычно используется для характеристики физически слабого человека, не способного выполнять тяжелую работу, перенесшего какую-то болезнь. Можно предположить метафорическое использование этого прилагательного, но тогда “лучиˮ обретают человеческие качества и становятся самостоятельными действующими лицами в стихотворении, что нарушает авторский замысел. При том, что в переводе Шатилова обнаруживаем опущение (отсутствует упоминание о “лучахˮ): “Он только светит, но не согреваетˮ [9], его перевод кажется гармоничным с точки зрения фонетики.
13 В центре 7 строки находится образ A night-beam Sorrow [10] – “Скорбь, [сияющая] ночными лучамиˮ, еще одна метафора луны. В переводе Сингилеева “Звезда-печальˮ [1] уже появлялась в первой строке, поэтому повтор, хотя и не совсем точный, создает кольцевую композицию и побуждает читателя мысленно вернуться к 1 строке стихотворения. Так же поступает и Фельдман: его “Бессонное солнцеˮ [4] отсылает нас к первым словам его перевода (“Бессонное солнце печальных ночейˮ [4]), но вместе с тем и к самому началу байроновского текста.
14 Сошников постарался сохранить все смыслы строки. Воспользовавшись тем, что A night-beam Sorrow метафорически обозначает луну, Сошников выбирает эпитет, который соответствует такому качеству звезды, как свечение, и тем самым также заставляет читателя вспомнить первую строку стихотворения: ведь в ней мы встречаем и “солнцеˮ, и “звездуˮ. “Мерцающая Скорбьˮ [5] становится удачной авторской метафорой. Седьмая строка оригинала содержит два глагола, объединенных значением “видетьˮ: watch – не только “смотреть, наблюдатьˮ, но и “стоять на часахˮ, и behold – “смотреть, созерцатьˮ. При помощи компенсации и грамматической замены в его переводе появилась “смотрительница ночиˮ [5]. Белград пошел по такому же пути: в его переводе появился “Полночный стражˮ [6].
15 Последняя строка стихотворения в оригинале содержит четыре прилагательных, соединенных в пары при помощи антитезы. Внутри пар прилагательные аллитерируют друг с другом: Distinct – distant; clear – cold [10]. Эта строка является кульминацией всего стихотворения. Ни в одном из шести переводов эта концентрация смыслов передана не была. Авторы переводов в большинстве случаев подбирают четыре прилагательных, также составляющих пары, но первое из четырех оказывается в конце предыдущей строки, например, “Звезда Печали, так и Ты – видна, / Но далека; чиста, но холодна!ˮ [1]; “В часы печали он от нас далёкий, / Нечёткий, ясный и такой холодныйˮ [7]; “Звезда во мгле отчетливо видна, /Но далека, чиста – но холодна…ˮ [9]. Перевод Белграда можно было бы считать удачным, если бы не нарушение ритма, произошедшее, вероятно, от того, что переводчик стремился сохранить все слова оригинала:
16 A night-beam Sorrow watcheth to behold, Distinct, but distant – clear – but, oh how cold! [10]
17 Полночный страж, — звезда печали мне видна, Ясна, но далека, — чиста, но как же холодна!ˮ [6].
18 В двух случаях переводчики полностью изменили концовку оригинала. Фельдман при помощи грамматических замен и добавления создал строки, несущие большую эмоциональную нагрузку, но при этом полностью нарушающие ход мысли Байрона: “Бессонное солнце, ты зримо, ты ясно… / Но – холод, но – даль… О, как это ужасно!ˮ [4]. Еще дальше пошел в этом отношении Сошников. Развивая метафору, созданную, в предыдущей, седьмой, строке: “Мерцающая Скорбь, смотрительница ночиˮ [5], переводчик создает образ не столько луны – звезды скорби, сколько Смерти: “Как холодны и далеки твои пустые очи!ˮ [5], что совершенно меняет и замысел, и тональность оригинала.
19 Как видим, даже не являясь вполне адекватными переводами, проанализированные тексты достаточно близки к оригиналу и, как кажется, вписываются в двухсотлетнюю традицию перевода байроновского стихотворения, успешно продолжая ее.
20 Перевод-модификация, или вольный перевод, написан “на основе иноязычного оригиналаˮ [2, с. 8], но отличается “от него по своим стилистическим параметрам и характеризующееся низким показателем точности и высоким коэффициентом вольностиˮ [2, с. 8]. Так, в переводе М. Бойко, который подпадает под определение Р.Р. Чайковского и Е.Л. Лысенковой, много отличий от оригинала. В первую очередь, можно говорить о перемене стихотворного размера: вместо байроновского пятистопного ямба обнаруживаем четырехстопный амфибрахий:
21 Sun of the sleepless! melancholy star! [10] Бессонницы солнце, унынья светило… [12]
22 Практически в каждой строке перевода, сделанного Бойко, сохраняются части байроновского текста, но они дополнены ее авторским текстом. Так, например, байроновский tearful beam [10] под пером Бойко при помощи грамматических замен превратился в “Печали лучи…ˮ [12]. Допустимость такого перевода можно обосновать тем, что одним из значений прилагательного tearful является “печальныйˮ. Однако продолжение строки совершенно уводит читателя от текста оригинала: “…темноту захватилиˮ [12]. Смысл третьей строки оригинала That show’st the darkness thou canst not dispel [10] – “Что ты являешь тьму, которую ты не можешь рассеятьˮ – передан более-менее верно, хотя и с грамматической заменой и нарушением ритма: “Уже не рассеять им эту тьмуˮ [12], тогда как четвертая строка полностью принадлежит переводчице: “А я, одержимый, в ностальгии тонуˮ [12]. Пятая строка, хотя и с нарушением ритма, переведена практически точно: “Так светит нам прошлое, блеск других днейˮ [12]. В отношении шестой строки можно говорить о модуляции: если огонь все еще сияет, но перестает согревать находящихся рядом, то можно сказать, что “свет тускнеетˮ [8], “огонёк … тускнеетˮ [8], “тускнеет свет фонаряˮ [8], однако стоит отметить, что однокоренное прилагательное имеет форму “тусклыйˮ. В переводе Бойко видим: “Чье пламя отныне тускней и тускней…ˮ [12]. Две заключительные строки текста Бойко настолько не соответствуют оригиналу, что оставляют читателя в некотором изумлении: “Далекие, яркие грусти лучи /Уплыли внезапно и скрылись в ночи…ˮ [12]. И, тем не менее, при всех вольностях, допущенных переводчицей, байроновский текст словно бы просвечивает сквозь ткань перевода.
23 Отдельным случаем перевода-модификации можно считать текст Путинцева. Особенность его состоит в том, что практически любой фрагмент оригинала передан в два раза большим количеством слов перевода, отчего и текст Путинцева оказался больше на четыре строки. Так, две последние строки Байрона: A night-beam Sorrow watcheth to behold, / Distinct, but distant – clear – but, oh how cold! [10] – переданы как строфа из четырех строк:
24 Хозяйка ночи, вечная Печаль, Струишь с небес давно свой свет свободный, Он различим, но как безбрежна даль, Чист, как слеза, но, все-таки, холодный. [13]
25 Среди переводчиков, обратившихся к стихотворению Sun of the Sleepless, только Наталья Иванова (Харина) оценила близость своих переводов к оригиналу и признала их “вольнымиˮ. Если бегло прочесть все пять вариантов перевода, то можно увидеть слова, которые отсылают нас к оригиналу, например, “звездаˮ, “солнцеˮ, “бессонницаˮ, “бессильныйˮ, “слезныйˮ, “звезда бессонныхˮ. Однако, если вникнуть в смысл переводов, то окажется, что оригинал послужил переводчице некой отправной точкой для создания иных по содержанию стихотворений. В первую очередь изменения коснулись центрального образа стихотворения. Байрон пишет о луне, метафорически называя ее “солнцем бессонныхˮ. Переводчица, видимо, рассматривает метафору как словосочетание, где слова соединены свободно, и если в первом из пяти вариантов перевода намек на луну еще присутствует (“Бессонных глаз – меланхоличная звезда, / Твой слёзный путь на небе – бороздаˮ [14]), то в остальных вариантах луна заменяется солнцем, причем речь идет о далеком будущем, когда солнце погаснет: “О! Солнце-свет! В бессонницы глазах / Сгорело ты и светишь только в снахˮ [15], “Огонь и пламя Солнца – память дней, / Когда оно горело всё теплейˮ [16], “Звезда Бессонных – Солнце, светоч дня, / Ликуешь ты, тепло своё даря // Пожар потух, жар вычерпан до дна... / Звезда, увы, сегодня холоднаˮ [3].
26 Второй вариант перевода можно назвать экспериментальным, поскольку в текст стихотворения вводится не соответствующая по стилю лексика. Так, существительное “солнцеˮ заменяется транслитерированным английским заимствованием “супер-старˮ: “Не знавшим сна землянам, супер-стар – / Стара, как мир… ˮ [17] притом, что в русском языке есть астрономический термин “сверхзвездаˮ, то есть “очень яркий астрономический объектˮ, в то время как “супер-старˮ относится к области шоу-бизнеса и означает знаменитость или очень известного человека. У “звездыˮ из этого варианта перевода есть “Архив … во тьме кромешных лет, / В нём много вспышек, радости...ˮ [17]. Собственно говоря, о переводе здесь говорить не приходится.
27 Если мы обратимся к классификации, предложенной Р.Р. Чайковским и Е.Л. Лысенковой, то лишь утвердимся в мысли, что так называемые переводы Натальи Ивановой (Хариной) вовсе таковыми не являются. Подобные тексты определяются как “подражанияˮ [2, с. 8]: они основаны на “первоисточнике, написанном на другом языкеˮ [2, с. 8], сохраняют с ним “некоторые общие чертыˮ [2, с. 8], но далеко отстоят от оригинала “в отношении как содержания, так и формыˮ [2, с. 8]. По мнению исследователей, такие тексты следует рассматривать “в качестве нового оригиналаˮ [2, с. 8].
28 В последнюю группу входит текст, который является скорее не переводом, а “стихотворением на мотив оригиналаˮ [2, с. 8]. Он передает “основной мотив подлинника, в то время как остальная часть текста является реализацией максимальной свободы переводчика в виде его стихотворения, навеянного данным мотивомˮ [2, с. 8]. Таков перевод Абрамова. Если первая его строка перекликается с оригиналом: “Холодный луч твой светит, но не греетˮ [18], то остальные семь строк развивают совсем иную мысль, чем Sun of the Sleepless, а именно: есть люди, которые видят волшебную красоту ночи и предпочитают ее дню, а луной способны любоваться с большим удовольствием, чем солнцем.
29 Но кто прогулки любит в окруженье ночной прохлады и мерцанья звёзд, тот пленником пребудет отраженья ночного неба и безмолвных вод. [18]
30 При том, что это такое же “ночноеˮ стихотворение, как и Sun of the Sleepless, переводом его назвать нельзя: слишком оно отличается и по форме, и по содержанию от написанного Байроном.
31 Как видим, Sun of the Sleepless является, пожалуй, одним из наиболее переводимых стихотворений Байрона, причем к нему зачастую обращаются не только люди, профессионально связанные с созданием текстов, как прозаических, так и стихотворных, но и переводчики-любители, для которых важны их собственные переживания от прочитанного стихотворения, а желание переложить понравившиеся стихи на родной язык приходит потом. Четырнадцать переводов, появившихся в сети за двадцать один год XXI века, свидетельствуют о том, что Sun of the Sleepless, написанное более двухсот лет назад, находит отклик в душе современного человека, подчас страдающего от одиночества, тоски по ушедшему прошлому, испытывающего неуверенность в будущем. Несмотря на то, что в культурной жизни России в конце XX века произошли большие перемены, большинство авторов, продолжая традиции переводческой школы нашей страны, с уважением относятся к стихотворению Байрона и стремятся как можно более точно передать в своих текстах и форму, и содержание оригинала. Этому свидетельством являются шесть переводов-вариаций, в достаточной степени удачных. В переводах-модификациях наблюдается большая степень вольности: они либо отходят дальше от содержания байроновского текста, либо в значительной степени меняют словесную оболочку оригинала, но при этом байроновский текст остается узнаваемым. Лишь два автора использовали текст оригинала для создания сильно отличающихся от него текстов. В результате появились стихотворения, которые невозможно отнести к переводам в истинном значении этого слова, это подражания или же произведения, созданные по мотивам оригинала, но здесь можно говорить о том, что чтение Байрона пробудило у авторов потребность в собственном творчестве, породило необходимость диалога с великим поэтом прошлого. Байрон, ставший “своимˮ для русской культуры еще во времена Пушкина, как кажется, остается таковым для нас и сегодня.

References

1. Singileev, A. Bessonic Solnce!.. [ The Sun of Insomnias!..]. URL: http://samlib.ru/s/singileew_a_e/sun_of_the_sleepless_by_byron.shtml (In Russ.)

2. Lysenkova, E.L., Chaykovsky, R.R. “Osennij denˮ R.M. Rilke: original i ego perevody [“An Autumn Dayˮ by R.M. Rilke: the Original and its Translations]. Magadan, Kordis Publ., 2015. 99 p. (In Russ.)

3. Ivanova (Harina), N. Ogon i plamja Solnca… [The Fire and Flame of the Sun...]. URL: https://proza.ru/2019/10/30/172 (In Russ.)

4. Feldman, E. Bessonnoe solnce… [The Sleepless Sun…]. URL: http://eng-poetry.ru/Poem.php?PoemId=7230 (In Russ.)

5. Soshnikov, G. Svetilo, lishennoe sna… [The Luminary, Deprived of Sleep…]. URL: https://stihi.ru/2016/05/10/9257 (In Russ.)

6. Belgrad, S. Nespjashhih solnce! [The Sun of the Sleepless]. URL: https://avtor.rustih.ru/fugas1/g-g-byron-sun-of-the-sleepless-perevod-27-04-2020/ (In Russ.)

7. Batalov, A. Ne spjashhih solnce… [The Sun of The Sleepless]. URL: https://dompoeta.ru/54-perevody-i-stikhi-na-drugikh-yazykakh/poeticheskie-perevody/4167-4167 (In Russ.)

8. Nacionalnyj korpus russkogo jazyka [The National Corpus of the Russian Language] URL: https://ruscorpora.ru/new/ (In Russ.)

9. Shatilov, K. O pojeticheskom perevode [On Poetic Translation]. URL: https://best-repetitor.jimdofree.com/2012/11/23/%D0%BE-%D0%BF%D0%BE%D1%8D%D1%82%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%BC-%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%BE%D0%B4%D0%B5/ (In Russ.)

10. Byron, George Gordon. Sin of the Sleepless… URL: https://www.poetryloverspage.com/poets/byron/sun_of_sleepless.html

11. Ivanova (Harina), N. Solnce Bessonnyh (doslovnyj perevod) [Sun of the Sleepless (Literal Translation)]. URL: https://proza.ru/2019/10/30/172 (In Russ.)

12. Bojko, M. Bessonnicy solnce… [The Sun of Insomnia...]. URL: https://ryfma.com/p/xdCPBbjNGpdRrbsxp/bessonnicy-solnce-perevod-dzh-gordon-bairon-sun-of-the-sleepless (In Russ.)

13. Putincev, S. Nespjashhih solnce… [Sun of the Sleepless…]. URL: http://reshetoria.ru/user/Sufij/index.php?id=16056&page=10&ord=0 (In Russ.)

14. Ivanova (Harina), N. Bessonnyh glaz… [Of Sleepless Eyes…]. URL: https://proza.ru/2019/10/30/172 (In Russ.)

15. Ivanova (Harina), N. Ne znavshim sna… [To Those Who Didn’t Know Sleep…]. URL: https://proza.ru/2019/10/30/172 (In Russ.)

16. Ivanova (Harina), N. O! Solnce-svet!.. [ O! Sun the Light! …]. URL: https://proza.ru/2019/10/30/172 (In Russ.)

17. Ivanova (Harina), N. Zvezda Bessonnyh… [The Star of the Sleepless…]. URL: https://proza.ru/2019/10/30/172 (In Russ.)

18. Abramov, A. Holodnyj luch tvoj svetit… [Your cold beam shines...]. URL: https://proza.ru/2013/05/10/1223 (In Russ.)

19. Mironova, N.N. Roman Romanovich Chajkovskij [Roman Romanovich Chaykovsky]. Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 22. Teorija perevoda [Bulletin of the Moscow State University. Issue 22. Theory of Translation]. 2017, No. 4, pp.133–135. (In Russ.)

Comments

No posts found

Write a review
Translate