Книга “Русский фольклор на сопках Маньчжурии. Исследования, тексты, комментарииˮ является итогом многолетних полевых изысканий и текстологических реконструкций Владимира Леонидовича Кляуса – фольклориста, фактически открывшего отечественной науке мир народной культуры русского Трёхречья в многообразии его фольклорных жанров и народного быта [1].

Трёхречье (кит. 三河，Sanhe) – территория Северо-Восточного Китая, граничащая с российским Забайкальем по правобережью р. Аргунь и расположенная в бассейне трёх её притоков – рек Ган, Дербул и Хаул. Жизнь русскоговорящего населения Трёхречья является результатом длительной истории формирования русской диаспоры на этих землях. В середине XVII в., когда значительная часть огромной территории современного Северо-Восточного Китая, Забайкалья и Приамурья ещё не имела закрепленного межгосударственными договорами статуса, на правобережье р. Аргунь, притока Амура, начали переселяться русские. Во второй половине XVIII в. по условиям Нерчинского договора 1689 г. Трёхречье официально отошло к Китаю. Однако в силу удалённости от основной части Цинской империи и малочисленности населения Трёхречье оставалось территорией, на которой временно или постоянно проживали русские, затем появились китайцы. Вплоть до середины XX в. миграции со стороны России и центрального Китая на эти территории продолжались. Особенно динамично данные процессы протекали в периоды интенсификации социально-политических процессов на территории России и Китая (конец XIX – начало XX в. – строительство КВЖД, 20-е годы XX в. – революция в России и Гражданская война, 30-е годы – коллективизация и военный конфликт между Китаем и СССР). В процессе межкультурных контактов русского и китайского населения, обусловленных рядом обстоятельств демографического и этнопсихологического характера, заключались русско-китайские браки, рождались дети. Так постепенно рядом с чисто русским населением Трёхречья формировалась так называемая <em>русская </em><em>нацея</em> (своеобразный самоэтноним) Трёхречья, состоящая их метисированного населения (в первом, втором, сегодня уже пятом поколении). Русское и метисированное население Трёхречья существовали бок о бок, при этом этническое сознание “полукровцевˮ, как они тоже сами себя называют, формировалось на основе “материнскойˮ (русской) и “отцовскойˮ (китайской) культуры: русского и китайского языков, русских и китайских религиозных традиций, бытовых привычек. Историко-политические процессы в Китае середины XX в. (образование КНР, реэмиграция в СССР, рассеяние русских в другие страны, “культурнаяˮ революция, дальнейшие реформы Китая) привели к тому, что в настоящее время собственно русского населения на территории Трёхречья практически не осталось. При этом часть населения, официально записанная как 中国俄罗斯族 Zhongguo eluosizu – “русская национальность Китаяˮ, официально существует и насчитывает 15393 человека (Шестая всеобщая перепись населения в КНР, 2010 г.). Среди этих людей около 150 человек (в возрасте 75–90 лет) не только говорят по-русски, но и сохраняют память о русских предках, о возникновении своего русско-китайского рода. Пока еще фольклор для них (речь идет о поколении 60–80-летних информантов) – действительно живая стихия – “фольклорная реальностьˮ [2].

В обыденной жизни русские трёхреченцы общаются, как правило, по-китайски. В праздничные дни или во время встреч их обращение к фольклору – это погружение в стихию материнского языка, возможность подчеркнуть свою уникальность среди китайского большинства.

Итак, фольклор русских Трёхречья – “китайских русскихˮ – вбирает в себя “маминˮ пласт, пришедший из Забайкалья и дальневосточных регионов, советский пласт олитературенного фольклора, обретающего на земле Трехрёчья особенное звучание, и “папинуˮ традицию – в первую очередь, языковую. В этом его уникальность. Но неизбежно трёхреченцы – носители русской культуры и русского фольклора в их китайском изводе – уходят, оставляя после себя потомков, едва понимающих русскую речь, хотя и именующих себя официально русскими.

Необходимость зачерпнуть из этого кладезя русской старины была очень давно осознана китайскими русистами. По данным профессора Ли Иннань (Пекинский Университет Иностранных языков, КНР), первые экспедиции в район Трёхречья были организованы руководством Факультета русского языка Пекинского Института Иностранных языков сразу после окончания “культурной революцииˮ, в начале 1980-х годов [3] Так как отношения Китая с СССР были в те годы еще напряженными, а языковая практика филологам была необходима, китайские студенты, изучающие русский язык, отправлялись к живым носителям русского языка, проживающим на территории КНР. Несмотря на годы репрессий, русская традиция была еще жива. Респонденты-полукровцы и немногие оставшиеся русские поначалу с опаской, затем с радостью общались с собирателями на родном языке, вспоминали забытое за десятилетие. В той поездке был собран не только богатый лингвистический, но и фольклорный материал, который хранится в фондах лингвистических лабораторий теперь уже Института русского языка Университета Иностранных языков (Пекин, КНР). К сожалению, те исследования не получили системной обработки. В настоящее время фольклорное наследие русской народности Трёхречья стало трендом в китайской науке – с точки зрения истории, этнографии, фольклористики, лингвистики [4]–[9].

А в российской фольклористике до В.Л. Кляуса системным собиранием фольклора Трёхречья как части культурного наследия русского этноса – не занимались (при этом мы не умаляем вклада ученых, локусно изучающих те или иные жанры, те или иные стороны культуры русской народности Трёхречья). В.Л. Кляус успел запечатлеть “уходящую натуруˮ, с 2007 г. регулярно осуществляя полевые исследования в эти легендарные края, общаясь с “дедушкамиˮ и “бабушкамиˮ, погружаясь в истории их семей и нехитрый деревенский быт, проживая с ними будни и праздники (Пасху, Вознесение, свадьбы и похороны). Он был знаком с самыми яркими сказителями и исполнителями разнообразных фольклорных жанров – в то время трёхреченские русские еще не превратились в тренд туристической культуры.

Не случайно в среде трёхреченцев В.Л. Кляус получил любовное прозвище – “Володя из Москвыˮ – среди них фольклорист сам стал уже немного фольклорным персонажем: <em>“</em><em>От, </em><em>прыедит</em><em> Володя из Москвы, на гармони </em><em>играт</em><em>, песни </em><em>ревёт</em><em>ˮ</em> (Зап. от Василия Зоркальцева 孙德福, Sun Defu, 1944 г.р. (урож. д. Караванная), д. Караванная, 15 июня 2015 г. Соб.: А.А. Забияко, А.П. Забияко, Чжан Жуян, Я.В. Зиненко) [ЦИДВЭ АмГУ]. Сам Владимир Леонидович подчеркивает, что его новая книга – “дань уважения и памяти русским людям, оказавшимся сто лет назад вдали от исторической родины. Она не только о русском фольклоре городского округа Эргуна, она и о людях, его сохранившихˮ [1, с. 15]. Добавим – это настоящая энциклопедия трёхреченской русской культуры, запечатленная в жанрах устной словесности.

За годы, предшествующие выходу в свет издания, ученым были определены основные концептуальные вехи его собирательской стратегии, его интерпретации полученных материалов [10]. Билингвальная культура информантов-трёхреченцев способствовала привлечению специалистов по китайскому языку и фольклору [11] – так зародилось плодотворное сотрудничество с академиком Лю Куйли, первопроходцем среди китайских ученых в культуре Трёхречья, ставшим научным консультантом русского собирателя [12]; [13].

В результате был сформирован корпус текстов, включающий сказки, мифологические рассказы, легенды, предания и устные рассказы, заговоры, песни и частушки китайских русских Маньчжурии. Уникальность данного “наиболее на сегодняшний день полного сводаˮ (В.Л. Кляус) записей трёхреченского фольклора – в том, что в нем зафиксировано почти столетие развивающегося вне материнской культуры, трансформирующегося под воздействием китайской традиции русского народного поэтического творчества. На наш взгляд, это – “не наиболее полный сводˮ, а <em>единственный</em> на сегодняшний день систематизированный и обработанный текстологически корпус текстов трёхреченского фольклора.

Актуальность издания этими качествами не исчерпывается. Материал, представленный фольклористом В.Л. Кляусом, востребован сегодня не только с филологической точки зрения – он необыкновенно актуален в антропологическом, этнографическом, религиоведческом отношении. Ученые, собирающие материал по трёхреченскому фольклору сквозь призму проблем этнической идентичности, религиозного самосознания представителей русской народности, обязательно соотносят свои эмпирические данные с находками В.Л. Кляуса [2]; [14]; [16].

Сама структура книги, несомненно, логично продумана – после Предисловия и историографического экскурса располагается заметка о принципах публикации текстов. А далее – каждая глава сопровождается научной заметкой о видовой и жанровой специфике публикуемых текстов.

Как специалист в области мифологической прозы [15], В.Л. Кляус сумел разыскать и представил в своей книге редчайшие тексты, посвященные духам природы [1, с. 71–95], домашним духам [1, с. 98–157], бестиарию, мифическим животным [1, c. 162–194], органично продолженные легендами и легендарными быличками [1, c. 197–269], преданиями и устными рассказами [1, c. 269–319], апокрифическими молитвами и заговорами [1, c. 319–343].

Само содержание данных материалов свидетельствует о глубинном синкретизме религиозной традиции трёхреченских русских – “троеверииˮ (А.П. Забияко) [16, с. 165–167], замешанном не только на языческом компоненте представлений русского населения Забайкалья, но и на православном компоненте и китайских верованиях жителей Трёхречья [1, с. 183–194].

Песенный и частушечный репертуар “китайских русскихˮ отражает этапы становления сознания русского населения Трёхречья в его корреляции с дореволюционным (в основном, каторжным) фольклором и уже советским этапом бытования устного песенного творчества. При этом в нем выразился и специфический региональный компонент – особенного внимания удостоены “гибридизированныеˮ формы частушек на русско-китайском пиджине.

Отдельного разговора заслуживают комментарии [1, с. 601–765], а также указатели сюжетов и мотивов к прозаическим текстам [1, с. 773–779], указатель мест записи, исполнителей, богатейшая фотогалерея.

Книга завершается размышлением о судьбе русского фольклора в Трёхречье, и без того пережившем ряд серьезных трансформаций вследствие историко-политических, этнокультурных и этнорелигиозных процессов. Автор пессимистичен: несмотря на недавно заработавшую православную церковь, поддержку властями традиций русской народности Трёхречья, русскоговорящие носители фольклора уходят один за одним в мир иной. Но – будем надеяться, пока жив последний потомок, считающий себя русским, будет и жить русское поэтическое слово в Трёхречье – возможно, судьба его будет развиваться в русско-китайских жанровых моделях.

Несмотря на невеселые прогнозы, эта часть определяет заявку на следующий, второй том, очевидно, посвященный устным рассказам трёхреченцев.

В заключение хотелось бы подчеркнуть, что книга адресована как русским, так и китайским исследователям – она сопровождается китайской аннотацией и оглавлением. Это не просто дань полиграфическим нормативам – труд В.Л. Кляуса направлен на интеграцию российской и китайской науки, его изыскания востребованы ведущими китайскими специалистами [17], в них нуждаются китайские фольклористы, историки, лингвисты и др. Нам остается только ждать продолжения этого фундированного и увлекательного фольклористического труда, созданного в продолжение исследований собирателей-классиков [18], обращающих свои взоры на локальные фольклорные традиции, сквозь призму которых полномасштабно выражается многообразная картина устного наследия русского народа и его богатая культура.